Дело под Иканом

Дело под Иканом - одна из ярчайших страниц героизма и стойкости русских войск в период присоединения Средней Азии к Российской империи. Впрочем, таких героических страниц великое множество во всей военной истории России. И как жаль, что мы, в своём большинстве, так мало знаем об этих славных делах.

Термин «Дело» - это термин тех исторических времён. Сейчас более привычно звучит «Битва», «Сражение», «Бой»... Но я всё-же  назвал статью именно «Дело под Иканом» - мне показалось так будет более правильно.

Пролог

Об этом героическом эпизоде я и сам узнал совершенно случайно несколько дней назад. Танцевальная группа, в которой участвует моя младшая внучка, была приглашена на праздник урожая в казачий культурный центр «Атаманъ» города Алматы. Мы с женой тоже поехали туда в качестве группы поддержки.

В зале культурного центра моё внимание сразу привлекла большая картина, висевшая на одной из стен и озаглавленная «Битва под Иканом». Рядом с картиной было краткое описание этой битвы и оно просто поразило меня.

И ведь всё это происходило совсем рядом, на территории современного Казахстана! А я про этот бой даже не слышал...

Вернувшись домой я начал искать материалы по этому эпизоду. На моё удивление их было немало. Но я всё же решился написать эту статью, не боясь неуникальности контента, потому что в данном случае считаю это популяризацией подвига, а не просто в сотый раз на давно избитую тему.

Ах как я сейчас жалею, что не сфотографировал ту картину в культурном центре «Атаманъ». Мысль, конечно была такая, но я подумал, что потом найду её в Интернет... Увы! Почти трёхдневный упорный поиск результатов не принёс. Есть другие, но именно та наиболее точно соответствует событиям. Если я ещё раз попаду в этот культурный центр, то обязательно сфотографирую и тогда обновлю статью.

Впрочем, часть уменьшенной копии этой картины можно разглядеть на миниатюре к статье...

Дело под Иканом

Предыстория

Летом 1864 года русские войска овладели городами Туркестан и Чимкент, принадлежавшими Кокандскому ханству. Военный губернатор генерал-майор Черняев, на волне этих успехов, 1-2 октября попытался небольшими силами штурмовать и Ташкент, кстати вопреки запрету военного министра, но попытка взять этот многолюдный город, и к тому-же занятый, довольно значительными неприятельскими силами, была отбита и отряд отошел к Чимкенту в ожидании подкреплений.

Правитель Коканда, мулла Алимкул, не желавший смириться с потерей городов, ободрённый тем, что русские потерпели неудачу, решил вернуть себе город Туркестан. Собрав все что можно было только собрать в Ташкенте, он решился на весьма смелое предприятие: быстро пройти мимо Чимкента и внезапно напасть на Туркестан, укрепления которого не были ещё восстановлены и жители которого могли оказать ему содействие. 

4 декабря 1864 года передовые части Алимкула дошли до Икана, селения, отстоящего от Туркестана верстах в 20-ти, и возможно уже 5-го утром кокандцы и отряды султана Садыка Кенесары, сына печально-известного хана Кенесары Касымова, общей численностью 10-12 тысяч при орудиях, появились бы пред городом, где их никто не ожидал.

Тем временем в Туркестане 

«Мирные кокандцы» из Икана, ранее принявшие русское подданство, сообщили коменданту Туркестана о том, что появились «большие шайки» немирных кокандцев. С целью осмотра местности и уничтожения шайки, численность которой оценивалась от ста до четырёхсот человек, из города была выслана сотня уральских казаков под командованием есаула Серова. 

В отряде Серова насчитывалось 98 казаков, два обер-офицера, пять урядников, четыре артиллериста, фельдшер, фурштат (фура, обоз, а также солдат этого обоза) и трое киргизов – проводников и погонщиков верблюдов. Всей артиллерии у сотни имелся один горный единорог и к нему 42 заряда.

Cотня, выслав разъезды, шла с большими предосторожностями. Вскоре встретились киргизы из числа бывших на постах между Туркестаном и Чимкентом и благополучно ушедших от кокандцев — некоторые из них были ранены; они сообщили, что за Иканом есть неприятель, но сколько — неизвестно. Есаул Серов донес коменданту о всем, что узнал и, получив подтверждение прежнего приказания, продолжал свое движение к Икану. Причём по свидетельству очевидца, ответ коменданта Туркестана подполковника Жемчужникова, сводился к тому что, мол, «чего он трусит: у него целая сотня».

Дело под Иканом - 4 декабря 1864 года

Сотня подходила к Икану когда уже темнело. Место было ровное, от Икана, находившегося на возвышенности было видно на далекое расстояние и движение сотни  кокандцами было замечено давно, а уральцы заметили огни около Икана только подойдя к нему ближе. Серов остановился, послал киргиза Ахмета вперед узнать, что это за огни. Вернувшись, Ахмет сообщил, что «неприятеля так же много, как камыша в озере». Получив подтверждение о значительных силах противника, есаул Серов отошел несколько назад и остановился у небольшой ложбинки. В этот момент сотня была окружена большими силами кокандцев. Казаки только и успели оградить себя завалом из мешков с провиантом и фуражом. При этом, коней поместили в средине круга, а сами залегли за мешками. 

Бой вечером...

Кокандцы на конях кинулись в атаку – сперва «тихим молчанием», а затем с громкими криками, паля из ружей и размахивая саблями. Приказав казакам не тратить зря выстрелы и подпустить неприятеля поближе, Серов, выждав пока враг приблизится, взмахнул рукой, и окрестные холмы огласились звуком яростного залпа из ружей и единорога. Кокандцы опешили от полученного отпора и со значительным уроном отступили в беспорядке и смятении.

Но вслед затем с новою яростью, с криками «алла», они ринулись на горсть храбрецов. Дружный огонь казаков и картечь единорога вновь заставили их повернуть назад. После нескольких таких атак кокандцы «угомонились» и отошли на ночь, разведя костры. Понятно было, что передышка ненадолго, и казаки решили просить помощи из Туркестана. Однако, как выяснилось уже позже, гонец не добрался до крепости - был перехвачен врагом и убит.

Тревожная ночь

Ночь оказалась бессонной: кокандцы обстреливали отряд Серова из орудий и фальконетов (небольшие пушки); гранаты и ядра довольно близко ложились и били лошадей (так, первая же граната убила трех), но, к счастью, не задевали людей, пытались пробраться в лагерь казаков под покровом темноты и кого-нибудь зарезать, но бдительный «служивый народ» перехватывал «разбойников», так что тайные вылазки не удались.

Несмотря на изматывавшую ночную канонаду и ночную перестрелку, без отдыха и еды, никто духом не падал. Четкие распоряжения командира отряда Серова и сотника Абрамичева, благодаря которым сотня заняла заблаговременно выбранную позицию и успешно отразила первые массированные атаки противника – даже у новичков укрепили уверенность в своём превосходстве над противником, каким бы жестоким и многочисленным он ни был.

Ночью, после восьмого выстрела из единорога, у него сломалось колесо. Фейерверкер Грехов проявил смекалку и колёса заменили на колеса из-под ящиков со снарядами. Однако, поскольку ступицы колес были больше осей орудия, то колёса привязали веревками к единорогу. Теперь колеса орудия не могли крутиться при перемещении и сотник Абрамичев прислал ещё двух казаков в распоряжение Грехова. На своих крепких спинах и руках уральские казаки помогали артиллеристам передвигать единорога.

Дело под Иканом - 5 декабря 1864 года

И вот настало утро

Утро принесло облегчение: теперь казаки видели врага, как на ладони и могли держать его на расстоянии, разя меткими выстрелами отдельных дерзких джигитов, время от времени пытавшихся подскакать к расположению уральской сотни. Толпы этих не знавших устали наездников на своих небольших поджарых лошадках, в высоких малахаях, были вооружены длинными пиками и ружьями. Некоторые из них были одеты в латы и кольчуги своих предков и размахивали кривыми саблями. Наряду с гладкоствольным оружием у тех, кто побогаче – были английские и бельгийские винтовки, а также револьверы. Со стороны Икана прибывали всё новые и новые конные и пешие подразделения кокандцев.

Чтобы обмануть неприятеля, казаки передвигали единорог с одного фаса на другой и делали выстрелы, показывая этим, что орудие у них не одно, а утром 5-го не стреляли вовсе, чтобы поберечь заряды. Весь этот день Серов, ободряя казаков, говорил им, чтобы не тратили зря патронов и держались стойко, что скоро вышлют к ним выручку. Кокандцы между тем начали подвозить из-под Икана камыш и мелкий лес для устройства мантелетов (щит больших размеров, за которым прятались пехотинцы) и щитов на арбах.

Помощь из Туркестана

Со стен крепости ночью были видны сполохи ружейной и артиллерийской стрельбы. Стало понятно, что сотня Серова столкнулась с большим отрядом неприятеля и ведёт неравный бой.

Утром собрали отряд «охотников»-добровольцев: 152 человека из числа лучших стрелков. Командиром этого отряда назначили подпоручика Сукорко. Отряд получил два единорога и спешно выступил из крепости – выручать товарищей.

Однако подполковника Жемчужникова «обуревали тяжкие думы». В крепости осталось всего 300 солдат, а слухи ходят, будто правитель Коканда намерен объединиться с эмиром Бухарским и совместно атаковать Чимкент и Туркестан. Вдруг враги узнают, что лучших солдат Жемчужников из крепости отправил, – и нападут прямо сейчас? Что делать-то?

Пометавшись какое-то время, Жемчужников не нашёл ничего лучше, как отправить записку к Сукорко: «П. Л. [Петр Логинович], ежели увидите огромные силы, то, не выручая сотни, возвращайтесь назад, дабы дать средства здешнему гарнизону». Нарочный догнал отряд Сукорко и вручил командиру послание от начальства. Сукорко прочитал и сунул записку в карман. Отряд пошёл дальше... И вот, уже видна цепь песчаников, из-за которых доносились выстрелы...

Хитрость кокандцев

Султан Садык, воины которого первыми обнаружили отряд Сукорко, прекрасно понимал, что если казакам будет оказана помощь, то о какой либо победе кокандцев можно забыть. И он придумал отличный тактический ход, военную хитрость, которая удалась в полной мере...

Его конница, внезапно выскочив из-за холмов, окружила отряд Сукорко и, попугав выстрелами, обошла русский отряд и двинулись по дороге на Туркестан. По просьбе Садыка, мулла Алимкул послал ещё около 5000 конницы, которая повторила манёвр Садыка. Сукорко сделал логичный вывод: крепость Туркестан подвергается большой опасности, враг многочислен, приказание от начальства – не ввязываться в бой, ежели встретятся «полчища», – в кармане. И подпоручик отдал приказ отходить к Туркестану.

В отряде началось недовольство: до казачьей сотни, попавшей в беду, оставалось всего ничего: может быть, верста. Но Сукорко настаивал на отходе, и отряд пошёл назад, к Туркестану, постоянно подвергаясь опасностям: то солдат обстреливали из каких-то руин, то выскакивала засада. К 6 часам вечера уставший отряд Сукорко находился уже возле Туркестана. Тогда же поблизости появился и неприятель, заняв окрестные сады.

Дело под Иканом - казаки

Казаки, услышав звуки выстрелов и заметив движение кокандцев, поняли - помощь идёт! 

Все ожило, встрепенулось, всякий чувствовал, что он не покинут, что об отряде вспомнили и спешат избавить из беды... Чем громче доносился звук выстрелов, тем все большими и большими надеждами оживали казаки. А между тем неприятель участил по казакам стрельбу и словно старался сорвать свою злобу; казалось, верная добыча уходит из его рук...

В два часа пополудни выстрелы слышались уже близко. Все ждали, что вот-вот из-за пригорка покажутся знакомые штыки, посматривали в ту сторону, не спуская, однако глаз и с неприятеля. Но стрельба стала затихать, как будто даже и отдаляться; и затем затихла. Значит, выручка не дошла.

Ультиматум

 На некоторое время прекратился и обстрел кокандцами сотни Серова. По степи во весь опор прямо на позицию уральцев мчался джигит с белой тряпкой в руке.

Достигнув импровизированного бруствера, сооруженного казаками, посыльный вручил сотнику Абрамичеву записку на татарском языке с печатью муллы-Алимкула. Разведчик Ахмет по слогам начал переводить текст записки есаулу Серову, однако тот громко сказал: - Читай вслух, пусть все казаки слышат! Послание муллы-Алимкула (затем эта записка была передана коменданту Туркестана) гласило:  

«Куда теперь уйдёшь от меня? Отряд, высланный из Азрета (так кокандцы называли Туркестан) – разбит и прогнан назад. Из тысячи твоего отряда не останется ни одного! Сдайся и прими нашу веру! Никого не обижу…».

Есаул молчал. Стало ясно, что помощи ждать было неоткуда. Оставалось драться до конца. Каждый из казаков, стоявших вокруг читавшего письмо Ахмета, вдруг осознал, что гибель неминуема.

Выбор казаков

 Непродолжительную тишину, воцарившуюся после прочтения Ахметом последней фразы послания Алимкула, нарушил простуженный голос Павла Мизинова, который перезарядил винтовку и решительно выдохнул:

- Не любо! Ох, не любо, братцы!

- Ужо басурманам дорого наши головы обойдутся, - вторил ему урядник Александр Железнов, самый авторитетный из казаков своей недюжинной силой и боевой доблестью, - Ой, дорого они заплатят! - Эх, зададим карачун Алимкулу!

Все казаки воодушевленно загудели, заряжая ружья и готовясь огнем ответить на позорные предложения врага.

Есаул Серов поднялся со своего места, и все на минуту притихли: - Спасибо, казаки! Иного ответа от вас я и не ожидал! Вишь, как Алимкула вы напугали: вместо сотни ему тысяча мерещится!

Казаки рассмеялись. Нервное напряжение было снято. Отчаянию или сомнению не было места в их душах. Каждый сделал для себя этот выбор уже давно… 

С душою чистой мы на смерть готовы...

Василий Родионович снял папаху и, осеняя себя крестным знамением, начал читать «Отче наш…». Ему вторили голоса его боевых товарищей, сливаясь в единый хор низких баритонов и басов, перекатывавшийся тихим эхом по окрестным буграм и холмам. Ничто так не развивает религиозные чувства, как война…

Сотворив молитву и водрузив шапку на голову, сотник Абрамичев поправил портупею и командным голосом крикнул: - Сотня, по местам! К бою товьсь!

По команде Абрамичева сотня дала дружный залп в сторону противника.  Мулла-Алимкул, получив от уральцев отказ сдаться и увидев, что они продолжают сопротивление, пришёл в бешенство. Но наступившая темнота помешала ему предпринять активные действия. Ночь, закрыв неприятельский стан, снова заставила казаков напряженно вглядываться в сторону неприятеля, который, будучи ободрен успехом, мог броситься на штурм и задавить своим многолюдством горсть стойких молодцов.

Гонцы в Туркестан

Казаки уже два дня не ели и не пили, а об отдыхе, а тем более о сне и думать было нечего, да и патроны приходили к концу...

Есаул Серов решил послать вести о себе в город, не зная, что там делается. Казаки Андрей Борисов, Павел Мизинов и Варфоломей Коновалов вызвались на это трудное дело. Мизинову, как слабому здоровьем, отказали. Двое остальных, с киргизом Ахметом, живо снарядились: надели поверх своих полушубков ружья, офицеры дали им револьверы и, провожаемые благими пожеланиями, они тронулись верхами и пропали в темноте. Но, наткнувшись на кокандский пикет и дав по нему выстрел, казаки скоро вернулись в сотню. Это их, однако, не охладило: опять Борисов и Ахмет с казаком Акимом Черновым пустились в другую сторону и на этот раз удачно пробрались среди рыскавших партий кокандцев...

Прошло уже часа два с момента отправки гонцов, а никаких признаков, что посланные попались не было. Но смогут ли они добраться до Туркестана? Каждый сознавал, что только помощь извне может их спасти...

Дело под Иканом - 6 декабря 1864 года

Стало светать; вдали начал обрисовываться лагерь противника; а вместе с тем казаки заметили арбы с наделанными на них щитами из хвороста и камыша. Огромные связки хвороста в виде больших валов, чтобы удобнее их накатывать, были заготовлены в разных местах. Насчитали до 16 подвижных щитов и арб.

Положение отряда становилось очень трудным; халат не спасал кокандца от казачьей пули, а за арбою и за щитом было безопасно... Однако казаки не теряли надежды на выручку и потому есаул Серов решил вступить в переговоры и тем оттянуть начало нового, отчаянного и, быть может, последнего боя.

Переговоры

Предупредив казаков о своем намерении, командир сотни вышел вперед и махнул неприятелю рукой, показывая этим, что хочет вступить в переговоры. Вышел кокандец, завязались переговоры:

— Сегодня у нас праздник, и нам не хотелось бы начинать дела, — сказал Серов.

Кокандец отвечал, что он и сам русский, и советует лучше сдаться: Алимкул де обещает сделать Серова также начальником и даст аргамака с золотой сбруей. Серов требовал вызвать на переговоры муллу Алимкула, но ему предлагали самому поехать к мулле... В это время кокандцы уже начали катить мантелеты.

Сказав, что при переговорах наступлений не делается, Серов вернулся на позицию, а между тем три чалмоносца крались к нему, намереваясь убить или схватить живого, но казаки, раньше заметившие эту проделку, кричали: «Уйдите, ваше благородие, мы стрелять будем!».

Тем не менее, цель переговоров была отчасти достигнута: прошло около двух часов времени. Только вот со стороны крепости ничего не слышно и не видно...

И снова бой

С 7-ми часов утра вновь закипел бой. Ожесточенный неприятель стрелял часто и метко, постепенно подходя к казакам с трех сторон. Отряд, попал в очень тяжёлое положение. 

Расчёт единорога был выбит полностью - кто тяжело ранен, кто убит. А толпы кокандцев, укрываясь за мантелетами, были уже близко... И тогда Терентий Толкачёв, помогавший артиллеристам и присматривавшийся к их действиям, сам зарядил единорог, навёл его и произвёл выстрел. Да так удачно, что разбил в щепы ближайший щит и разметал укрывавшихся за ним врагов, а ободрённые меткостью Терентия казаки залповый огнём обратили кокандцев в бегство.

Но атаки продолжались и были всё яростнее и яростнее. К часу дня все лошади были перебиты, казаки потеряли 37 человек убитыми, почти все из оставшихся были ранены. Четыре отчаянных попытки кокандцев броситься в рукопашную были отбиты, а помощи все нет, хотя, если-бы она вышла утром, то уже дошла бы до сотни...

И вот, не видя никакой поддержки и не находя сил сдержать своим огнем все ближе и ближе подходящего противника, храбрецы решаются на отчаянную попытку: пробиться к городу, или же пасть в открытом бою. Кроме того, нельзя было медлить — зимний день короток, а до города было около 16-ти вёрст; пройти их надо было засветло, пока видно и пока можно сдерживать напор кокандцев ружейным огнем.

На прорыв!

Казаки заклепали орудие, переломали ненужные ружья, сняли с себя всё лишнее, многие в том числе сняли и полушубки, чтобы было легче идти, оставшись лишь в белых рубахах. Выстроив их в подобие каре, Серов повёл уральцев на отчаянный прорыв...

Каждый шаг стоил отряду убитых и раненых.

Кокандцы были просто ошеломлены, когда горсть героев с криками «ура» выскочила из-за своих завалов. И только теперь они поняли, что вместо сотен людей, которые они насчитывали у русских, на самом деле оказались лишь десятки... С дикими криками ринулся противник за кучкой храбрецов. Сначала казаки отступали тесной толпой, но потом увидели, что так неудобно, друг другу мешали стрелять и обороняться. Тогда сам собою образовался строй в виде лавы, но в три шеренги. Чем далее шли, тем более строй этот редел и растягивался в длину.

Не зови брат за собой - я пока ещё живой

Однако своим метким огнем казаки сдерживали массу кокандцев на некотором расстоянии. Тогда неприятельские всадники, сажая на крупы лошадей пеших стрелков, заскакивали вперед, ссаживали их и последние со всех сторон начинали расстреливать отступающих уральцев.

Одиночные неприятельские латники и кольчужники врывались иногда в самую средину казаков, за что некоторые и платились головой; но другие, благодаря своим доспехам, ускакивали, успев поранить несколько казаков. Другие метали в казаков пики и копья, нанося урон отступавшим. Так, когда казак П. Мизинов наклонился, чтобы поднять упавший шомпол, брошенная пика насквозь пробила ему левое плечо, пригвоздив его к земле; однако он все-таки вскочил и добежал с нею до товарищей, которые и выдернули пику у него из плеча.

В виду отряда, кокандцы, как звери, кидались на упавших раненых, кололи их пиками и рубили шашками, снимая головы; некоторые из казаков, будучи еще в силах, защищаясь, бросали в глаза неприятеля горсти снега... 

Но они держались и шли

Тяжелое чувство испытывал каждый, видя поругание над своими братьями и товарищами и сознавая, что вот-вот и он будет брошен, покинут, так как нести своих раненых не было никакой возможности. Каждый шёл, пока были силы, сознавая, что раз он отделился от своих — неминуемая смерть ждала его сейчас же, в глазах товарищей, сердце которых болезненно сжималось при виде поругания над беззащитными ранеными.

Все тяжелее и тяжелее становилось отступающим, когда тот или другой, выбившись из сил, истекая кровью, или подбитый в ноги, падал в изнеможении.... «Прощай, товарищ!» и всякий крепче сжимал винтовку, чтобы послать пулю кокандцу, наскакивающему на упавшего казака.

Так продолжалось отступление. Прошел час, прошел и другой. Бойцов становилось все меньше и меньше; чем далее, тем число раненых становилось больше; многие получили по две, по три раны, многих вели под руки, другие же держались за товарищей. Про голод и жажду, про усталость от бессонных ночей — забыли; была одна только забота — идти вперед и дороже, как можно дороже, продать свою жизнь. Движение все более и более замедлялось, — нельзя было двигаться скорее, многие еле передвигали ноги; отступая три часа, казаки отошли всего 8 верст.

Из последних сил...

Одною из последних жертв был сотник Абрамичев; первая пуля попала в висок, — он шел под руку; вторая пуля ударила в бок, — он продолжал идти, пока пули разом не хватили в обе ноги, и он упал. «Рубите скорее голову, не могу идти», были его последние слова. Погубило его то, что он не хотел снять офицерскую шинель и папаху, обращавшие на себя внимание кокандцев. Проходившие мимо него Серов и казаки простились с ним, как с мертвым, — говоря: «прости нас, Христа ради».  «Не отошли мы, рассказывал Иканец, и 15 шагов, как кокандцы тучей насели на сотника Абрамичева и дорезали его, уже мертвого, у нас на глазах». 

Начинало уже темнеть, было около 4 часов пополудни; отряд Серова шёл из последних сил... Но вот послышалась ружейная стрельба; скоро толпы кокандцев со стороны города отхлынули прочь в разные стороны и на пригорке, в полуверсте, показались бегущие на встречу русские солдаты, послышалось родное «Ура!»...

Помощь пришла

Андрей Борисов, Ахмет и Аким Чернов, посланные Серовым в Туркестан, сумели незаметно пройти между кокандцами, рыскавшими вокруг города, и к 9 часам вечера 5 декабря добрались до места, подав весть о тяжёлом положении сотни. Однако утром 6 декабря помощь ещё не была отправлена. Комендант Жемчужников всё метался в сомнениях и не решался ни на что, не зная как ему поступить. 

Офицеры требовали немедленно отправить отряд на выручку сотне Серова, таково же было и настроение всего гарнизона, но у нас ведь как всегда - то лошадей куда-то отправили, то ещё что. В итоге, отряд:  207 человек пехоты, 10 казаков с двумя орудиями выдвинулся из крепости только к часу дня... И если бы есаул Серов не затеял своей «дипломатии» - переговоров, позволивших выиграть целых 2 часа, то из сотни не выжил бы никто.

Отряд возглавлял подпоручик Сукорко, тот самый, который не дошёл до сотни Серова в первый раз. Но теперь всё было по-иному. Солдаты отряда Сукорко, завидев своих, две версты бежали на выручку с криком «ура»! Кто может выразить радость казаков!.. Встреча эта была праздником, каких немного бывает в жизни: все крестились, обнимались, плакали и целовали друг друга.

Тогда считать мы стали раны, товарищей считать.

Начали считать оставшихся: из двух офицеров — один убит, другой — есаул Серов — ранен в грудь и контужен в голову; из 5 урядников — 4 убито, а 1 ранен; из 98 казаков — 50 убито, 36 ранено, 4 артиллериста ранены, фельдшер, фурштат и вожак из киргиз — убиты; некоторые имели по 5 и 6 ран. Помощь подошла во время: казаки так ослабели, что не могли уже идти и их повезли на высланных подводах; в крепость доставили уже в 7 часов вечера и сдали в лазарет, откуда, однако не все вышли здоровыми — многих вскоре похоронили.

Из донесения Серова

Не нахожу слов, чтобы вполне высказать все подвиги своих лихих удальцов-товарищей и верных слуг государя: не было ни одного, который чем-либо не заявил себя. Эта храбрая горсть, пробиваясь между тысяч неприятеля, не смотря на сильный холод, побросала с себя последнюю одежду и, вся измученная и израненная, шла в одних рубашках, с ружьем в руках, кровью обливая путь свой.

Эпилог

Три дня спустя выслали отряд собрать тела убитых: привезли 57 человек — голых, изрубленных, безголовых и в разных положениях: у одного рука, сложенная крестом, замерла на плече, другой как будто защищается, третий наносит удар... 

10-го декабря положили героев в одну большую могилу, накрыли холстом и, отслужив панихиду, засыпали землей. Не одна слеза упала на свежую насыпь...

По собранным сведениям, кокандцев убито и ранено до 2-х тысяч. Под Алимкулом ранена лошадь. Неприятель убрался в Ташкент и на 40 арбах повез своих раненых.

Все выжившие после боя казаки были награждены Знаком отличия военного ордена, сам Серов — орденом Св. Георгия 4-й степении произведен в следующий чин — войсковой старшина.

В 4-й сотне 2-го Уральского казачьего полка на головных уборах были введены особые знаки отличия за Иканский бой. Впоследствии в Ташкенте одна из улиц получила название «Иканская».

Почти двадцать лет спустя Иканский бой вспомнился снова: в 1884 году летом поставлен был памятник на поле битвы; постройка выполнена бывшим туркестанским воинским начальником подполковником Головиным на добровольные пожертвования. После Октябрьской революции памятник был снесён большевиками...

И небольшое послесловие

Изучая публикации на тему «Дело под Иканом», я обнаружил небольшие расхождения в деталях этого боя, характеристиках некоторых персонажей, в частности поручика Сукорко, но суть его от этого не менялась. Изложил так, как легло на душу. 

В соцсетях, например ВК и Однокласниках, есть даже тематические группы по Иканскому делу. Очень познавательно, кстати, обсуждения там было почитать...

И ещё, лично мне не совсем понятно, почему Ахмет - киргиз? По логике вещей - он казах. Хотя и киргизы в этих местах тоже могли наверное быть, но я больше склоняюсь к тому, что видимо по незнанию в российских документах того и более раннего времени почему-то всех здесь живущих называли киргизами, иногда киргиз-кайсаками... В более поздних документах фигурируют уже казахи. В статье я всё оставил так, как звучит в документальных свидетельствах.